Геннадий Аксенов - Бажоный [Повесть]
— Ах ты, прости меня господи, глупышок-то плот за берег принял. Мать — та успела реку переплыть, а его течением снесло плохо ножками греб, — рассмеялся отец.
С большой осторожностью он освободил ножки лосенка, зажатые между бревен, перенес на берег обессилевшее животное.
— Побудь, Василек, с ним, чтобы вороны на него не напали, а я за молоком схожу.
Принес в крышке фляги молока, раскрыл лосенку рот и влил в него молоко. Лосиха-мать наблюдала за всем этим, находясь метрах в десяти. Она понимала, что люди помогают ее малышу, и не ошиблась. Лосенок вскочил на ножки и бросился к матери.
— Сейчас ему воронье не страшно, улыбнулся отец. Лосенок под крылышком мамы-лосихи.
«Нифон бы так не сделал. Он бы съел теленка», — подумал Василек.
И когда вышли на оленей, он продолжал сторониться Нифона. Но когда увидел, как несколько хор-быков сошлись в лютой схватке и побежденный самец захрипел, прижатый к земле соперником, бросился к пастуху.
— Заколют оленя-то!
— А ты отгони, Васька, — холодно ответил тот.
Василек кинулся к месту дуэли оленей с криком «э-йу!».
Бык-победитель обернулся на крик и, отпустив прижатого к земле соперника, с налившимися кровью глазами, вывалившимся из пасти красным языком и опущенной головой с грозными рогами, бросился на мальчишку. Василек, не ожидавший нападения оленя, растерялся. Попытался бежать, но большие, не по ногам, сапоги зацепились за корягу.
— Мамка! — в страхе закричал Василек и растянулся пол сосной.
Хор не успел полоснуть его рогами, помешала Тайга. Собака черной молнией вылетела из-за дерева и цапнула оленя за морду. Зарехав от боли, хор с разорванной ноздрей отпрыгнул от пастушка и, задрав высоко голову, пустился убегать от наседавшей собаки.
Василек, поднявшись, подошел к возвратившейся после погони собаке. Тяжело дыша, она слизывала с губ кровь оленя. Парнишка хотел погладить ее по спине за своевременную помощь, но Тайга, ощетинившись, зарычала — не знавшая ласки, получавшая лишь пинки от хозяина, она не поняла Василька. Тогда он развернул платок с хлебом и, отломив кусок, бросил его Тайге. Собака на лету поймала и, не разжевывая, проглотила хлеб. Василек бросил ей еще и еще. Тайга закрутилась около него.
К пастухам они подошли вместе.
— Ну и шобака у тебя… Кто покормит, тому и шлужит, — поддел Нифона Яшка.
— Хлеб весь скормил? — обратился тот к Васильку.
— Весь, но в чуме еще полбуханки осталось.
— Она выманит, бешшовешная, — подливал масла в огонь Яшка.
— Учти, здесь хлеб никто не даст. А собаку-попрошайку придется проучить. Тайга, ко мне, — хмуро позвал хозяин.
Собака, понимая, что ее не ждет ничего хорошего, опустив голову, подползла на животе. Нифон, вцепившись в шкуру на загривке, поднял Тайгу над землей и принялся жестоко избивать ее.
Он пинал в живот, бил кулаком по голове, приговаривая:
— Вот тебе, собака, вот тебе, гадина! Будешь меня не слушаться, еще не то тебе будет.
Тайга выла и вырывалась из цепких рук, но бесполезно. Василек задохнулся от жгучей обиды, от ярости и желания ударить пастуха.
— Не надо ее бить! Не смейте бить! Да вы что, дядя Нифон? Она же меня от оленя спасла! — лез он с кулаками на Нифона, не обращая внимания на окруживших его собак. Василек сейчас никого не боялся. — Это ведь несправедливо! Она меня спасла, а вы ее бьете!
Уставший Нифон хряснул Тайгу головой о ствол гладкой сосны и отбросил в сторону. Теперь на нее набросились остальные собаки, и каждая стремилась укусить побольнее.
У злых собак такая особенность: они никогда не упускают случая наброситься на избиваемого сородича и часто загрызают до смерти. Понимая, что Тайге грозит гибель, Василек не выдержал — схватил толстый сук, оказавшийся под руками, и давай колотить всех нападавших собак подряд. От такого натиска они разбежались. Тайга с трудом отползла за дерево и там принялась зализывать свои раны.
— Оказывается, ты смелый, Васька! — похвалил его Нифон, вроде это и не он издевался над собакой и парнишкой. Но в его маленьких черных глазах проглядывало что-то недоброе.
— Прикармливай, прикармливай Тайгу, а еще и Серого, и Яшкиного Шалого.
Коренастый и широкоплечий пастух Яшка, с ухмылкой наблюдавший за происходящим, выпучил глазки на Нифона, ничего не понимая.
Вытирая набежавшие от жалости к собаке слезы, Василек с удивлением смотрел на пастуха, резкая перемена отношения которого несла что-то непонятное и тревожащее.
Вечером, как и в первый день, пригнали оленей к чуму и принялись за ужин. Ели жареную печень лося с картошкой, пили заваристый, крепкий чай.
Потом Нифон вышел из чума и вернулся с мослами ног лося.
Васильку трудно и представить, как тот смог в темноте отыскать убитого лося и отрубить от туши ноги, и принести в чум. Он знал, что фонарика у пастуха не было.
Мослы сохатого положили на жаркие угли в печке и время от времени поворачивали их. Вынув из печки, немного остудили и обухом топора раскололи на чурке.
— Бери, Васька, мосол и ешь мозг — вкусно, — предложил Нифон.
И Васильку действительно понравилось это кушанье.
А пастухи с таким усердием высасывали содержимое трубчатых костей, что жир стекал им на подбородки. Затем они принялись за прожарившееся на костях мясо, ловко отсекая кусочки его у самых губ ножами. От тепла и приятной пищи все разомлели и стали готовиться ко сну. Но Василек еще долго не мог заснуть после того, как, устроившись на постели, Нифон сказал ему:
— Как прикормишь собак и слушаться тебя станут, мы с Яковом на день-два в деревню съездим, в бане вымоемся.
«Как я один в тайге останусь? Справлюсь ли с оленями?» — встревожился парнишка. Однако сон все же сморил и его.
Проснулся он от гневных выкриков Яшки. Было еще темным-темно, а он уже сходил к туше лося и взбешенный вернулся в чум. Василек его таким еще не видел.
Пастух метал громы и молнии. Разбуженный шумом парнишка долго не мог понять, что же такое произошло.
— Вот шкотина подколодная, падаль лежачая, наше мяшо жрет. Я ему проштрелю башку-то. Будет знать, как наше мяшо воровать. Шадок шъел, шобака, хоть бы подавилша… возмущался Яшка.
— Ты че завелся, че завелся-то с утра? Бутылку что ли выпил? — прикрикнул на него Нифон. — Твоего ли ума тут дело?! Поставим на топтыгина капкан — сам к нам попадет, а уж мы с него шкуру сдерем. Ешь быстрей и иди на перехват — олени выпущены.
Яшка умолк и, быстро поев, вышел в ограду, где его ждали собаки. Хотя он и был небольшого роста, но широкая спина и бычья шея убеждали в его физической силе. Однако Нифону Яшка подчинялся беспрекословно.
Следом за Яшкой отправились в путь и Нифон с Васильком.
— Пойдем, Васька, к реке. Фетель-то мы вчера так и не проверили, — сказал Нифон.
Но все мысли Василька были о том, как бы заставить Нифона поставить капкан на медведя. Какой деревенский мальчишка не мечтает добыть топтыгина, а тут безо всякого риска можно шкуру хозяина тайги заполучить. Другого такого случая может и не быть. А рыба из фетеля никуда не денется.
Василек нехотя забрел в воду и палкой нащупал в мешке несколько рыбин. «С таким уловом мы провозимся долго, — размышлял он. — Времени на капкан не останется. Не сегодня-завтра нарочный за мной придет: тетка из Тулы приехала. Так и не узнаю, как на медведя капканы ставят».
И парнишка пошел на хитрость.
— Сегодня пусто, дядя Нифон.
— Странно! Ты лучше пошуроди палкой-то, нащупаешь!
Василек сделал вид, что еще раз проверил фетель, тыча в мешок, и выбрел из речки на берег.
— Семга сейчас копует и идти должна, — размышлял куривший Нифон. — Может, кто из деревни приходил и перегородил речку ниже? Рыба дальше и не пошла, стала к нему в сетку ловиться. Сходить что ли в низовье посмотреть, Васька?
— Дядя Нифон, капкан некогда будет ставить.
— Капкан? Какой капкан? Ах да, на медведя! Обнаглел зверюга, совсем распоясался. Да, капкан-то тяжелый, а оленей подвезти — нет. Когда-нибудь в следующий раз поставим.
— А мы его на жерди понесем, — мигом притащил парнишка крепкую сухую жердину.
— Ну давай понесем, коли охота, — покладисто согласился Нифон.
Пролив сто потов, донесли они тяжелый капкан до туши лося.
— Протри салом зубья, пружины, пробой, скобу, цепь и портно, — распорядился Нифон закуривая.
Василек с радостью принялся за дело. Пока он протирал заржавевший капкан, Нифон, накурившись, обгородил лосиную тушу забором, оставив лишь небольшой вход. В него и поставили капкан, замаскировав его мхом, и пошли за оленями.
— Дядя Нифон, а что если собаки попадут вместо медведя? Голодные ночью пойдут мясо есть и попадут.
— Дак они ж не дуры, видели мы капкан ставили.
— А Яшкины собаки не видели, — не унимался Василек.
— Попадут — дак пристрелим, разговору-то куча.
